Вышли очередные данные по платежному балансу США, и показывают они не самую приятную картину. Дефицит текущего счета платежного баланса США увеличился во II квартале.

Причем рост был отмечен четвертый квартал подряд. Сальдо текущего счета платежного баланса во II квартале составило -$123,3 млрд против -$109,2 млрд в I квартале. Данные за январь-март были пересмотрены с -$109,0 млрд. Напомним, что текущий счет платежного баланса показывает торговлю товарами и услугами, учитывая как трансфертные платежи, так и инвестиционные доходы. Дефицит внешней торговли во II квартале увеличился до $131,6 млрд с $114,5 млрд в I квартале. Продажи товаров заграницу увеличились до $316,1 млрд во II квартале с $305,6 млрд. Импорт увеличился до $485,7 млрд с $457,0 млрд.

Профицит в секторе услуг во II квартале вырос до $38,8 млрд с $36,9 млрд в I квартале. Снизились прямые инвестиции в США до $27,2 млрд с $51,6 млрд в предыдущем квартале. Иностранцы продали корпоративных облигаций на $18,1 млрд после продажи их в I квартале на $28,1 млрд. Покупки акций иностранными инвесторами во II квартале составили $4,2 млрд против $35,6 млрд в I квартале.

Собственно, с цифрами на этом пора закончить и приступить к обсуждениям. Как построена система доходов американской экономики? Существенной ее частью является модель поддержки внутреннего спроса, который удовлетворяется как внутренним производством, так и импортом. Но импортеры, как понятно, получают за свои товары доллары США, которые они могут либо потратить на товары внутри этой страны (которые потом вывезут для последующей продажи), либо вывезти за пределы США для их последующего использования, по большей части – на мировых финансовых рынках. Но в любом случае, поскольку экспортеры в США получали доллары, то внутренний производитель всегда имел некоторый потенциальный резерв спроса на свою продукцию – уж коли в мире было большое количество держателей национальной валюты США.

Но вот дальше начались проблемы. По мере вывоза типового, наиболее массового производства за пределы США доля импорта в удовлетворении американских потребителей росла. Покупка же товаров на внутренних рынках с целью их вывоза становилась все менее рентабельной. Разумеется, какие-то товары были конкурентоспособны на мировых рынках (особенно, самые современные), но в целом рентабельность таких операций падала. Доллары из-за пределов США все чаще направлялись на чисто финансовые рынки, но с началом кризиса и это стало делать все более рискованно.

Как следствие, в экономике США проявились две проблемы. Первая стояла в том, что стало все труднее и труднее привлекать в страну капитал (что требовало увеличения эмиссии для сохранения масштабов денежных потоков). Вторая – в том, что все больше и больше стран и регионов в своих внутренних расчетах стали отказываться от доллара, который становится просто некуда девать. Действительно, купить товары в США проблематично: они либо слишком дороги по сравнению со своими китайскими или японскими аналогами, либо же достаточно эксклюзивны, так что спрос на них в условиях кризиса ощутимо снижается. Что касается финансовых рынков, то на них существенно выросла волатильность (то есть они стали сильно колебаться), а значит – рискованность вложений.

Разумеется, говорить том, что эти процессы уже приобрели критический характер, пока не приходится, хотя тенденция, что видно по приведенным цифрам, весьма и весьма характерна. Но ее продолжение почти неминуемо приведет к крайне болезненным процессам.

Первый из них – требование всех держателей долларов к увеличению тех товаров, которые иностранцы могут купить за доллары. США хотят продавать свои казначейские облигации, но инвестор все сильнее и сильнее требует, чтобы ему разрешили входить в капитал высокотехнологических компаний. США пока отбиваются, поскольку монополия на высокие технологии – это краеугольный камень их могущества. Но это становится все труднее и труднее.

Второе – сокращение покупок казначеек и вложений в некоторые финансовые рынки (например, фондовую биржу) требует от денежных властей США увеличения эмиссии, что «давит» на доллар в сторону понижения. Теоретически, с точки зрения экспортно/импортных операций, это даже выгодно, но снижение доллара делает малопривлекательными вложения в финансовые рынки. А повышение доллара, в свою очередь, ухудшает товарный баланс. Это хорошо было заметно в первой половине этого года, когда блестящая операция Евросоюза по снижению евро относительно доллара привела к резкому улучшению экономических показателей ряда стран ЕС, Германии, в первую очередь. И все это за счет роста экспорта в США. И беда денежных властей США состоит в том, этот баланс вверх/вниз не имеет удовлетворительного решения.

Третье – постоянное увеличение эмиссии, которая вбрасывается в экономику, в основном либо через финансовый сектор, либо через бюджет, существенно изменяет механизм получения прибыли. Грубо говоря, ее начинает получать не тот, кто лучше занимается бизнесом и активно развивает свое производство, а тот, кто волею судеб оказался ближе к ее эмиссионному источнику. Что, в свою очередь, весьма и весьма расхолаживает всех участников экономического процесса.

В общем, повторяя уже сказанное, можно отметить, что ничего катастрофического пока в части платежного баланса США не происходит, но общие тенденции достаточно тревожные. При этом, что самое главное, не очень видно, как можно решить те проблемы, о которых я написал выше. А без их решения ситуация будет ухудшаться.